09.11.2020COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ№6 2020 Ноябрь/ДекабрьТОМА ГОМАРДиректор Французского института международных отношений (IFRI).«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.ГеополитикаС геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.К геополитике эпидемии последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.К новой грамматике цивилизацийС появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.
Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].К новой иерархии ценностейИдеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15]. Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.Международная политикИз восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].Влияние Китая в исламском регионеРаспространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилитсяВторое государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.Обострение китайско-американских противоречий в ЕвропеИсключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера. Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории. Дипломатия геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.Эволюция китайской дипломатии Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.). Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].К многополярности без многосторонности Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения. Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.Экономика надзирающего капитализма Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.Из этого следуют две вещи.Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].* * *Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.СНОСКИ
[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Юрий Королев. Самое существенное состоит в том, что в экипаже, который создается связкой трубопроводами, Россия не может априори выступать в качестве коня, паровоза или мотора, а лишь повозкой, вагоном либо кузовом и устремится только туда, куда ее повлечет двигатель; а этот двигатель - Германия или Евросоз, или Китай; даже Турция, как все убедились на недавнем опыте, способна и готова играть роль метрополии, оставляя России вздыхать как обиженный доминион. Так что если хорошо подумать, санкции Трампа против газопровода, направлены не против России, а против неумелых шахматистов и их поводырей и тренеров. Намекают на замысловатые ходы Путина, недоступные уму простого смертного... Но если Путин и играет в шахматы, то это плохие шахматы: он упорно защищает свои пешки, постоянно теряя и жертвуя крупные фигуры; такая рискованная тактика годится только при условия шансов на мощную интригу и неожиданный мат, но ни малейших шансов построить мат таким противникам, как Америка, ЕС и Китай у него нет и в помине, то есть совсем никаких. А те пешки, которые он бережет, не способны пройти в ферзи, тем более без поддержки тяжелых фигур; он, конечно, может тянуть время, заставляя противника задумываться над неожиданным ходом, но и время не играет на него, - реально только до 24-го года. .

Юрий Королев. Определенные надежды возникали у правящей группы России в связи с феноменом Трампа или брекзитом, но они были порождением неверной оценки происходящего и причин и содержания этих явлений. Доктрина Путина возрождения России как великой державы с возможным восстановлением части стратегически важной экономической мощи, включая в первую очередь потенциалы Украины, Казахстана, Белоруссии (ВВП и население), но не исключая Прибалтику, Среднюю Азию и Кавказ, строилась не на захвате утерянной территории. Это была надежда на реинтеграцию; и было много убедительных доводов, говоривших о состоятельности таких идей: общая инфраструктура, производственные связи, финансы, язык, исторические и цивилизационные ценности. Казалось, время есть, и деградация стран бывшего социалистического лагеря, прежде всего Польши, Румынии, Болгарии воспринималась как указание на правильность выбора; если бы Россия в первое десятилетие после краха СССР смогла сориентироваться на правильном направлении, возможно последствия поражения могли быть нивелированы. Но когда Польша стала на ноги, а в Прибалтике произошел качественный рост экономики на новой основе рынка и общественных отношений (речи нет о Восточной Германии и Чехии), привлекательность России и союза с ней пошла вниз и постепенно сошла на нет; но надежда и настойчивость не оставляли группу Путина, и обострение противоречий внутри СНГ по вопросу реинтеграции обострилась, что привело к военным столкновениям с элементами гражданской войны с Грузией в 2008 году и с Украиной в 2014 году, положив конец мечтам о возрождении великой державы в рамках такого проекта. Путин надеялся, что его планам не противостоят и даже в чем-то их разделяют Буш-младший и Трамп, и он сделал соответствующие пассы перед первым, одобрив антитеррористическую мобилизацию после 11 сентября Буша и приход к власти Трампа; но не тут-то было: целью этих президентов, представлявших интересы и позиции американской элиты, было оставить Россию у разбитого корыта как побежденного врага и заняться неотложными делами, связанными с растущим Китаем и возрожденной великой Германией, уже мирно захватившей всю Европу, на этот раз даже вместе с Великобританией; правда, в последний момент британская элита опомнилась и сконструировала Брекзит.
Юрий Королев. Намекают на замысловатые ходы Путина, недоступные уму простого смертного... Но если Путин и играет в шахматы, то это плохие шахматы: он упорно защищает свои пешки, постоянно теряя и жертвуя крупные фигуры; такая рискованная тактика годится только при условия шансов на мощную интригу и неожиданный мат, но ни малейших шансов построить мат таким противникам, как Америка, ЕС и Китай у него нет и в помине, то есть совсем никаких. А те пешки, которые он бережет, не способны пройти в ферзи, тем более без поддержки тяжелых фигур; он, конечно, может тянуть время, заставляя противника задумываться над неожиданным ходом, но и время не играет на него, - реально только до 24-го года. Но самое существенное состоит в том, что в экипаже, который создается связкой трубопроводами, Россия не может априори выступать в качестве коня, паровоза или мотора, а лишь повозкой, вагоном либо кузовом и устремится только туда, куда ее повлечет двигатель; а этот двигатель - Германия или Евросоз, или Китай; даже Турция, как все убедились на недавнем опыте, способна и готова играть роль метрополии, оставляя России вздыхать как обиженный доминион. Так что если хорошо подумать, санкции Трампа против газопровода, направлены не против России, а против неумелых шахматистов и их поводырей и тренеров.
Санкции к «Северному потоку — 2»: «Путин играет в шахматы, а вы — в шашки» 21 июля 2020 Расширение санкций против «Северного потока — 2» и «Турецкого потока» примут через оборонный бюджет США. Палата представителей Конгресса единогласно одобрила поправки в проект закона, который должен заработать с 1 октября. «Россия пытается построить газопровод „Северный поток — 2“, чтобы контролировать наших европейских союзников и их энергоносители. Я рад, что поправка к санкционным компаниям, участвующим в его строительстве, только что принята», — написал в Twitter конгрессмен-республиканец Стив Вомак. Пользователи соцсети ответили ему в комментариях тем, что президент России играет в шахматы, а республиканцы вместе с Дональдом Трампом — в шашки и у Соединенных Штатов уже почти не осталось союзников в Европе. Еврокомиссия и Германия выступили против экстерриториальных санкций. Сейчас в Сенате и Палате представителей находятся два законопроекта о расширении санкций против балтийского газопровода из России в Германию. Планируется, что в Конгрессе создадут комиссию, которая согласует итоговый вариант. В обоих законопроектах сенаторы предлагают распространить ограничения на все суда, участвующие в проекте, включая, например, даже камнеукладчики, которые засыпают трубопровод для его безопасной устойчивости на дне. Кроме того, под ударом могут оказаться страховщики, порты, предоставляющие услуги «Северному потоку — 2», и компании по дооснащению и установке сварочного оборудования. Планировалось, что трубоукладчик «Академик Черский» пройдет дооснащение перед возобновлением строительства. Разница в вариантах состоит в том, что самый жесткий вариант предусматривает еще и санкции к компаниям, которые предоставляют услуги по испытаниям, инспекции и сертификации газопроводов, а сами ограничения вводятся задним числом. То есть, когда ввели первые санкции — 21 декабря 2019 года. Напомним, что в конце декабря прошлого года США ввели санкции против собственников трубоукладчиков, который предоставляют свои услуги для «Северного потока — 2», и суда швейцарской Allseas сразу покинули проект. Недостроенными остались 160 километров газопровода в датских и немецких водах. Президент России Владимир Путин заявил, что проект будет завершен собственными силами. И сейчас в немецком порту Мукран находятся два российских трубоукладчика и в Балтийское море идут два судна снабжения «Газпром флота». После того как стало известно о том, что «Газпром» собирает флот для завершения проекта, власти США возобновили угрозы и тогда же появились законопроекты о расширении санкций. Как сообщало EADaily , на прошлой неделе госсекретарь Майк Помпео заявил о том, что теперь раздел 232 закона «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA) может распространяться и на «Северный поток — 2» и «Турецкий поток». Прямо сейчас санкции не вводятся, уточнили в Вашингтоне, но участвующим в проектах компаниям настоятельно рекомендовали покинуть их и избежать возможного наказания. Эксперт по санкциям Джулия Фридландер, которая еще недавно работала в Минфине США, рассказала The Financial Times, что Госдепартамент посылает суровое послание компаниям, но также пытается предотвратить более жесткие действия со стороны Конгресса. Она отметила, что такой шаг замедлит достройку трубопровода, но не сможет сорвать его.Постоянный адрес новости: eadaily.com/ru/news/2020/07/21/sankcii-k-severnomu-potoku-2-putin-igraet-v-shahmaty-a-vy-v-shashkiОпубликовано 21 июля 2020Подробнее: https://eadaily.com/ru/news/2020/07/21/sankcii-k-severnomu-potoku-2-putin-igraet-v-shahmaty-a-vy-v-shashki
Компромисс на миллиарды: Саммит ЕС поделил пакеты экономической помощи 21 июля 2020 По результатам саммита Европейского союза, который затянулся на пять дней из-за значительных разногласий насчет пакета помощи по восстановлению экономик стран ЕС, достигнуты компромиссные соглашения. Объёмы финансовой поддержки для различных европейских государств будут отличаться в десятки раз. По оценке премьер-министра Италии Джузеппе Конте, достижение соглашения по Фонду восстановления экономики стран ЕС после пандемии коронавируса является историческим моментом для Европы. «Мы удовлетворены, потому что одобрили амбициозный и соответствующий масштабу кризиса план восстановления», — заявил Конте по завершении саммита ЕС. Для удовлетворённости у итальянского премьера есть причины. Италия получит из фонда восстановления экономики 28%. Всего в рамках одобренного пакета объём помощи составит почти € 209 млрд. Доволен результатом саммита и президент Кипра Никос Анастасиадис. Кипр получит из бюджета Евросоюза и фонда восстановления экономики более 2,7 миллиарда евро. Комментируя итоги саммита на своей странице в соцсети, Анастасиадис не удержался от напоминания о правонарушениях со стороны Турции. «После моего вмешательства было включено положение, согласно которому финансирование третьих стран, включая Турцию, Европейским союзом зависит от их уважения к принципам Устава ООН и международного права», — подчеркнул президент Кипра. Греции саммит Евросоюза одобрил выделение 32 миллиардов евро из фонда восстановления экономики, помимо этого Греция получит еще около 40 миллиардов евро из бюджета ЕС. «Впервые наша страна получает доступ к столь амбициозным финансовым инструментам. Мы возвращаемся в Афины с общим пакетом, превышающим 70 миллиардов евро. Это беспрецедентный для нашей страны размер», — признался премьер-министр Греции Кириакос Мицотакис. Он уточнил, что по требованию «скупых стран» общий пакет субсидий сократился с 500 миллиардов до 390 миллиардов евро, что привело и к сокращению ряда программ. Но так или иначе пообещал представить план производственной перестройки страны и заверил, что европейский капитал не будет растрачен впустую, а послужит на благо всех греков, мира труда и перехода к зеленой экономике». «Это уникальная возможность для Греции, для всей Европы сделать прыжок вперед», — считает Мицотакис. Испания получит из фонда восстановления экономики ЕС около 140 млрд евро. Польше достанется ещё больше — около 160 миллиардов евро в виде прямых субсидий. «Это сумма, которой никогда не было», — вслед за греческим коллегой порадовался польский премьер-министр Матеуш Моравецкий. При этом он уточнил, что во время переговоров удалось избежать привязки выделения средств бюджета ЕС к вопросам верховенства права. «Хороший надзор над средствами с точки зрения финансовой дисциплины и одновременно нет непосредственной связи так называемого верховенства права с бюджетными средствами, о которых идет речь», — описал Моравецкий приятные, на его взгляд, перспективы освоения полученных средств. Напомним, на саммите ЕС речь шла о фонде восстановления ЕС и обсуждался финансовый план ЕС на 2021−2027 годы.Подробнее: https://eadaily.com/ru/news/2020/07/21/kompromiss-na-milliardy-sammit-es-podelil-pakety-ekonomicheskoy-pomoshchi
Le Figaro (Франция): Европейская договоренность — историческое свершениеЕвропа перед выбором
22.07.2020 Поль Сюжи (Paul Sugy) «Фигаро»: Эммануэль Макрон назвал «исторической» европейскую договоренность по масштабному плану восстановления экономики. Оправдано ли такое определение?
Жан-Луи Бурланж: Обычно его употребляют без нужды. Его вот уже 20 лет используют для характеристики всех европейских договоров по одной простой причине: их удалось добиться с огромным трудом. Но разве могло быть иначе с глупейшей системой, которая предполагает по решениям любой значимости единогласие правительств и ратификацию парламентами всех стран? Как бы то ни было, сегодня это слово уместно, поскольку достигнутое соглашение указало на готовность Германии не только защищать европейские достижения, но и двигаться вперед по пути более тесного союза. В этом заключается настоящий ответ на Брексит и обещание (сдержат ли его?) солидарности в стоящих перед Европой экономических и геополитических вопросах.
— Договор ускорит бюджетную интеграцию стран-членов и тем самым станет революцией для государственных финансах в рамках союза?
— Был проделан большой путь. Тем, кто без конца осуждают гегемонию и косность Германии, стоит вспомнить, что за десять лет Германия приняла по нашему призыву три изменения, которые изначально не шли ей на пользу: политика выкупа ЕЦБ долгов пострадавших государств, признание договором о стабильности, координации и управлении необходимой связи между жесткостью бюджетной политики и экономической обстановкой, проведение масштабных бюджетных переводов в рамках политики солидарности. Тем не менее до конца еще далеко. Сопротивление «строптивых» государств было просто сюрреалистическим: от Европы требуется сделать все, но в то же время европейский бюджет не должен превышать отметку в 1% ВВП, хотя наши национальные бюджеты везде на 40% выше ВВП. Во Франции государственные расходы превышают его на 55%. Полный дисбаланс. Чтобы решить все эти вопросы, нам придется серьезно поразмыслить с точки зрения эффективности о государственных расходах, которые должны быть утверждены на европейском уровне, и тех, которые должны остаться на уровне государств и территориальных образований. Речь должна идти не о больших тратах, а о лучшем их распределении.
— Этих подвижек будет достаточно, чтобы обеспечить будущее валютного союза, который подорван кризисом и вялостью национальной экономической политики во многих европейских странах?
— Мы живем в парадоксальной ситуации: экономическое сближение востока и запада, между странами еврозоны и не входящими в нее государствами шло относительно хорошо в последние годы. При этом касающиеся в основном еврозоны разногласия между севером и югом ощутимо обострились. Это доказывает структурную невозможность валютного союза, который не сопровождается бюджетными переводами и общей политикой для компенсации отставания периферических государств от центральных. Марк Рютте и его сторонники отрицают этот факт, демонстрируя не просто строптивость, а слепоту. Они недооценивают риск развала, который может в результате грозить ЕС. Я считаю, что объясняющий успехи союза девиз звучит следующим образом: «Упорядоченный эгоизм начинается с других».
— Каким будет следующее главное мероприятие, по вашему мнению?
— Мы начинаем готовить Конференцию о будущем Европы, которая открыта для всех ветров и рисков. Я считаю, что конференция должна поставить перед собой единственную цель: покончить с шизофреническим поведением государств, которые многого требуют от ЕС, но сами устраивают его ведомственный паралич. Общинная демократия — это возможность идти вперед при согласии широкого большинства государств, представляющих широкое большинство граждан. Это, безусловно, не сохранение «ветократии», которая позволяет государствам с 10% населения парализовать общую работу. Кризисов, с которыми мы сталкиваемся на протяжении последних 15 лет, можно было избежать. Нужно вернуться к основополагающим принципам общинной Европы: инициатива Еврокомиссии, решение государств квалифицированным большинством, совместные решения с Европарламентом. Только так Евросоюз перестанет быть видимостью. Ведомственные вопросы словно никого не интересуют. Но именно они — ключ ко всему.Оригинал публикации: Jean-Louis Bourlanges: «Cet accord européen est bien historique»Опубликовано 21/07/2020
У Европы существует две угрозы серьезнее ее междоусобиц и беспокойств в Брюсселе. Они взращиваются под бдительным взором Владимира Путина и Дональда Трампа, который шокировал европейцев своим отказом от выполнения обязательств перед европейскими демократиями. Открытая, демократическая и сильная духом Европа не угождает ни Москве, ни Вашингтону. Россия никак не справится с распадом Советского Союза. Этот распад произошел по естественным причинам. Он не был захвачен варварами, как древний Рим, или стерт с лица земли, как Австро-Венгерская империя после Первой мировой. Он не был разрушен войной, как нацистская Германия. Он пал без единого выстрела из-за гротескной организации его структуры, которая не устраивала ни его граждан, ни даже правящую тоталитарной партией элиту. Кремль планировал захваты чужих земель в то время, когда на крыше его собственного дома развевались флаги социализма, прогрессизма, воинствующего атеизма и эгалитаризма — гуманных лозунгов. Но сам-то дом был весь в трещинах. Союз ЕС с Соединенными Штатами не был разорван по экономическим, культурным и практическим причинам, было нарушено доверие... Америка продолжает обособляться от Европы. Свойственное Европе открытое обсуждение вопросов не характерно для двух других державам, которые по разным причинам стоят на своем.

La Vanguardia (Испания): Европа меж Путиным и Трампом
23.07.2020 Луис Фоикс (Lluís Foix) Пока что рано писать статьи о конце Евросоюза, сидя за столиком какой-нибудь венской или лиссабонской кофейни. Изначально ЕС был создан отнюдь не ради проведения четырехдневных саммитов для подписания экономических соглашений, а ради избежания новых войн, в которых с 1870-х годов сталкивались Франция и Германия, и которые в результате переросли в два крупнейших мировых конфликта. Мир, прогресс и свобода европейцев гораздо важнее бюджетных корректировок между севером и югом, между большими и маленькими, а также между богатыми и бедными странами. В созданный почти семьдесят лет назад людьми, своими глазами наблюдавшими ужас двух мировых войн, «зачаток» современного Евросоюза были заложены такие основы, как сплоченная работа, совместные усилия, солидарность и свобода. Подобно тому, как во времена холодной войны страх взаимного уничтожения мешал Брежневу или Никсону нажать на ядерную кнопку нас в Европе сдерживает страх распада ЕС. Мы, европейцы, на подсознательном уровне понимаем, что распад ЕС приведет к возобновлению локальных войн и других ужасов прошлого. Сегодня Европа из «инкубатора» войн превратилась в один из мировых регионов, в которых лучше всего соблюдаются права человека, — права гомосексуалистов, трансгендеров и т.д. Благодаря франко-германскому взаимному прощению река Рейн из границы ненависти стала каналом, по которому «протекали» крупнейшие проекты, изменившие континент. Европейское единство, о котором мечтали Виктор Гюго, основатели ЕС и даже сам Уинстон Черчилль, возможно, никогда не будет достигнуто. Но ЕС может минимизировать разногласия, которые существовали на его территории многие века. Именно этим мы сегодня и гордимся от Эстонии до Мальты: в Италии, Португалии, Нидерландах, Дании и остальных 27 странах ЕС, к которым я бы добавил Великобританию, которая не перестает быть европейской страной, несмотря на то, что ее политические элиты решили отгородить страну невидимыми административными и политическими стенами. Настали сложные времена, но придерживаться мнения «каждый сам за себя» путем установления баланса в бюджете между наиболее платежеспособными странами и странами, которые не выполнили свои бюджетные обязательства — в данном случае Испания, Италия и Франция — плохо скажется на всех. У Европы существует две угрозы серьезнее ее междоусобиц и беспокойств в Брюсселе в последние дни. Сейчас они взращиваются под бдительным взором Владимира Путина, который был провозглашен президентом России до 2036 года, и Дональда Трампа, который шокировал европейцев своим отказом от выполнения обязательств перед европейскими демократиями. Трамп превратил Белый дом в представительство «Америки для американцев», как это сделал Джеймс Монро в 1823 году. Последствия политики «Америка прежде всего» негативно влияют на глобальную политику. Открытая, демократическая и сильная духом Европа не угождает ни Москве, ни Вашингтону. Россия, как мне кажется, никак не справится с распадом Советского Союза. Этот распад произошел по естественным причинам. Он не был захвачен варварами, как древний Рим, или стерт с лица земли, как Австро-Венгерская империя после Первой мировой. Он не был разрушен войной, как нацистская Германия. Он пал без единого выстрела из-за гротескной организации его структуры, которая не устраивала ни его граждан, ни даже правящую тоталитарной партией элиту. Как писал Амин Маалуф, Кремль представлял собой жалкое зрелище: он планировал захваты чужих земель в то время, когда на крыше его собственного дома развевались флаги социализма, прогрессизма, воинствующего атеизма и эгалитаризма — гуманных лозунгов. Но сам-то дом был весь в трещинах. Любопытно, что сегодня Испания пытается воскресить те всеми забытые формулы. Очевидно, что Путин построил свою самодержавную власть с неявным обещанием вернуть утраченные территории. Сильная Европа ему не нужна, и поэтому информации о вмешательстве России в любое дестабилизирующее европейское движение, от Брексита до независимости Каталонии, становится все больше. Не следует забывать, как значительно Россия повлияла на международные отношения после поражения Наполеона в его российской кампании. Союз ЕС с Соединенными Штатами не был разорван по экономическим, культурным и практическим причинам. При этом было нарушено доверие между двумя мирами, разделяющими идею свободы, свободной торговли и повестку дня по великим вопросам, которые определят политические, идеологические и моральные конфликты этого туманного столетия. Но не стоит терять надежду, ведь через четыре месяца в Соединенных Штатах пройдут выборы, и победа другого президента вполне представляется возможной. Тем не менее, Америка продолжает обособляться от Европы. Свойственное Европе открытое обсуждение вопросов не характерно для двух других державам, которые по разным причинам стоят на своем. Оригинал публикации: Europa, entre Putin y TrumpОпубликовано 22/07/2020
Буря назревала. Демиург Дональд Трамп развязал её, и вместе с ней внутриамериканская поляризация приобрела глобальное измерение. С пандемией пришли гром и молния. Последние два эпизода посвящены ВОЗ и Гонконгу. Соперничество между США и Китаем будет только обостряться. Европа должна использовать все преимущества существования Союза, чтобы доказать жизнеспособность третьего пути между Соединёнными Штатами, великой демократией, которая по-прежнему претендует на то, чтобы быть либеральной, и Китайской Народной Республикой, которая заявляет, что всё ещё ориентируется на коммунистическую модель. Большинство из нас хотят оставаться близкими к американской демократии, но отказывается стать её вассалами, в частности в рамках Североатлантического альянса, адаптированного именно для этого. Назрела настоятельная необходимость чётко сформулировать действительно общие цели НАТО. Что касается Европейского союза, то, несмотря на всё кликушество последних недель, он, как и всегда, продолжает прокладывать себе путь вперёд в бурных морях. Самыми впечатляющими достижениями в мае, как обычно, стали франко-германские. Решение Конституционного Суда в Карлсруэ в начале прошлого месяца ошеломило тех, кто не был знаком с Основным законом Германии и никогда не замечал его решающей роли на каждом этапе европейского строительства, особенно в отношении Европейского Центрального банка (ЕЦБ). После вынесения вердикта председатель Еврокомиссии (немка) пригрозила подать в суд на Берлин, в то время как канцлер дальновидно ускользнула от этой темы, солидаризовавшись с президентом Франции по вопросу о формате политики экономического восстановления ЕС, а глава ЕЦБ Кристин Лагард невозмутимо сохранила прежний курс. Если где-то в мире многосторонность и остаётся на марше, несмотря на бесчисленные препятствия, то именно в Европейском союзе. Европе предстоит ещё очень долгий путь, е это относится и ко всей планете. Но история движется в указанном направлении, ибо альтернативой является коллективное самоубийство. Нет сомнений в том, что мир в ближайшем будущем ожидают глобальное потепление, пандемии и более или менее интенсивные войны. Но мы можем надеяться хотя бы на ограничение ущерба, как это было во время холодной войны. Давайте убедимся в том, что Европейский союз ответственно к этому подходит.
В Европе создан новый механизм, который усиливает межгосударственное сотрудничество и ослабляет наднациональные институты. Изначально такие органы ЕС, как Еврокомиссия, были ценны именно тем, что не выражали интересы ни одной из стран и при этом располагали широкими исполнительными полномочиями. Теперь эти полномочия ставятся под прямой контроль национальных правительств в самой важной области финансовой солидарности, которую президент Эммануэль Макрон вполне резонно считает наиболее значимой для выживания всей интеграции. А там, где центральную роль в принятии решения играет способность стран договариваться, неизбежно вступает в дело фактор различий их относительных силовых возможностей. Речь, конечно, не идёт о традиционной военной силе. Европейская интеграция – это идеал либерального международного порядка, где традиционные факторы силы исключены из отношений между участниками. Но это не отменяет их силовых различий как таковых. И финансово успешная Австрия с населением 9 млн может диктовать экономическую политику Италии, в которой живет 60 млн человек. Вряд ли это понравится итальянским избирателям – точно так же, как и суммы, которые они получат из Фонда восстановления. А значит не за горами новое пришествие во власть в Риме Маттео Сальвини или ему подобных с соответствующими последствиями для интеграции вообще.
Магия европейской интеграции вновь сработала, сказал председатель Совета ЕС Шарль Мишель по завершении саммита Евросоюза, который продлился с 17 по 21 июля. Для европейской интеграции самой сложной задачей всегда было убедить страны-участницы даже не пожертвовать частью суверенитета, а делегировать исполнение связанных с ним задач на уровень сообщества. В 1991 г. председатель Европейской комиссии Жак Делор предложил ввести в основополагающий договор такую категорию, как субсидиарность. Только получив взамен право доказать во всех случаях, что та или иная задача может быть лучше решена на национальном уровне, государства ЕС согласились на дальнейшее углубление интеграции и расширение полномочий её наднациональных агентств. Это сделало возможным дальнейшее развитие интеграции, был положен конец неограниченному действию эффекта переплёскивания (spill—over effect), когда новые полномочия Брюсселя появлялись как бы сами собой, из необходимости исполнять уже имеющиеся поручения национальных столиц. Теперь такое право нужно было каждый раз доказывать заново.
22.07.2020 МАГИЧЕСКИЙ ШАР ЕВРОИНТЕГРАЦИИ: ЧТО ДАЛЬШЕ?ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».«Магия европейской интеграции вновь сработала», – сказал председатель Совета ЕС Шарль Мишель по завершении саммита Евросоюза, который продлился с 17 по 21 июля. И это совершенная правда. Остаётся только надеяться, что последствия очередного магического достижения окажутся не настолько трагическими, как это должно быть, если оценивать его в соответствии с основными законами науки о международных отношениях. Для европейской интеграции самой сложной задачей всегда было убедить страны-участницы даже не пожертвовать частью суверенитета, а делегировать исполнение связанных с ним задач на уровень сообщества. В 1991 г. председатель Европейской комиссии Жак Делор предложил ввести в основополагающий договор такую категорию, как субсидиарность (принцип, согласно которому задачи должны решаться на самом низком, малом или удалённом от центра уровне, на котором их решение возможно и эффективно – прим. ред.). Только получив взамен право доказать во всех случаях, что та или иная задача может быть лучше решена на национальном уровне, государства ЕС согласились на дальнейшее углубление интеграции и расширение полномочий её наднациональных агентств. Это сделало возможным дальнейшее развитие интеграции, но дьявол в деталях. Именно тогда был положен конец неограниченному действию «эффекта переплёскивания» (spill—over effect), когда новые полномочия Брюсселя появлялись как бы сами собой, из необходимости исполнять уже имеющиеся поручения национальных столиц. Теперь такое право нужно было каждый раз доказывать заново. Решения, которые приняты на одном из самых длительных саммитов Европейского союза 17–21 июля, также могут стать для ЕС большим прорывом. Впервые создан механизм финансовой солидарности. Предложения Европейской комиссии о проведении масштабной программы заимствований на финансовых рынках средств, которые затем могут быть переданы в форме грантов (312,5 млрд евро) странам ЕС, в наибольшей степени пострадавшим от экономических последствий пандемии. К этой сумме также прибавится ещё 77,5 млрд евро грантов, не связанных с пандемией, то есть доступных для всех. Также образованный из этих заимствований Фонд восстановления будет располагать суммой в 360 млрд евро для выделения пострадавшим странам уже не грантов, а кредитов. Что важно – средства Фонда являются частью следующего семилетнего бюджета ЕС общим размером 1,82 трлн евро. Осуществлением заимствований и выделением средств будет заниматься Европейская комиссия. Италия – экономически наиболее пострадавшая от пандемии страна – получит из этих средств почти четверть всей суммы – 209 млрд евро, хотя из них только 82 млрд будут в виде грантов, а остальные 127 млрд как кредиты. Для сравнения – весь объём грантов для итальянской экономики всего в десять раз больше, чем правительство Германии уже выделило на восстановление после пандемии своему национальному перевозчику. Но зато и в столько же раз больше, чем та же Германия планирует направить на помощь всем развивающимся странам мира. Страны «экономной четвёрки» (Австрия, Нидерланды, Дания и Швеция) требовали меньше грантов и больше кредитов. После переговоров они добились весьма незначительной коррекции в пользу кредитов. Но в обмен получили увеличение так называемой «скидки» – возврата денег из общего бюджета за счёт увеличения доли отчислений в национальную казну из таможенных платежей. Нидерландам было за что сражаться – именно эта страна является главными «воротами» доступа на общий рынок ЕС иностранных товаров. Однако гораздо более важными, чем конкретные финансовые параметры, представляются политические условия «сделки», которую смогли заключить лидеры стран Евросоюза. Новый фонд создан, и, хотя и называется «временным» и «исключительным», вполне может начать работать как постоянный механизм взаимной помощи стран зоны евро и поддержания её экономической устойчивости. Однако одновременно усилен контроль стран – членов ЕС над распределением грантов и кредитов. На основе технологий, уже наработанных после кризиса зоны евро в 2008–2013 гг., Европейская комиссия должна оценивать планы восстановления экономики стран-получателей грантов и кредитов, а саммит Евросоюза – утверждать её рекомендации. Но теперь каждая страна ЕС может решением парламента или правительства потребовать рассмотрения вопроса об использовании конкретных средств на Европейском совете (то есть на высшем уровне). Решение саммита гласит буквально следующее: «Если в исключительных случаях одно или несколько государств-членов сочтут, что есть серьёзные отклонения от надлежащего исполнения соответствующих контрольных и целевых показателей, они могут обратиться к председателю Европейского совета с просьбой передать этот вопрос на рассмотрение следующего Европейского совета»[1]. Очевидно, что такой страной может оказаться вовсе не Италия или Испания – создан механизм для контроля со стороны богатых стран над тем, как бедные тратят деньги из общего фонда. Другими словами – экономическая политика стран-получателей грантов и кредитов сделана предметом легитимного интереса парламентов стран-доноров бюджета ЕС. Это, в принципе, нормально. Те, кто гарантирует своими сбалансированными финансами то, что средства не будут потрачены впустую, имеют полное право контролировать поведение тех, кто тратит. Однако возможность рассмотрения вопроса на высшем уровне – будь на то желание парламентариев, например, Нидерландов, – означает то, что баталии, подобные тем, что велись последние несколько месяцев, могут повторяться регулярно. По мнению многих наблюдателей, это приведёт к превращению Европейского совета в постоянное место торга на основе эгоистических национальных интересов и предпочтений. Очевидно, что последствия для солидарности стран – членов ЕС и их добрых отношений будут самыми плачевными. Подконтрольностью итальянского или испанского бюджета союзникам из Австрии или Нидерландов будут пользоваться национальные оппозиционные партии, которые в Италии и так очень сильны. Средства массовой информации с обеих сторон будут регулярно радовать читателей рассказами о высокомерии северян или безалаберности жителей Южной Европы. Но самая большая опасность, которая заложена в «сделке» 21 июля, в другом. В Европе создан новый механизм, который усиливает межгосударственное сотрудничество и ослабляет наднациональные институты. Изначально такие органы ЕС, как Еврокомиссия, были ценны именно тем, что не выражали интересы ни одной из стран и при этом располагали широкими исполнительными полномочиями. Теперь эти полномочия ставятся под прямой контроль национальных правительств в самой важной области финансовой солидарности, которую президент Эммануэль Макрон вполне резонно считает наиболее значимой для выживания всей интеграции. А там, где центральную роль в принятии решения играет способность стран договариваться, неизбежно вступает в дело фактор различий их относительных силовых возможностей. Речь, конечно, не идёт о традиционной военной силе. Европейская интеграция – это идеал либерального международного порядка, где традиционные факторы силы исключены из отношений между участниками. Но это не отменяет их силовых различий как таковых. И финансово успешная Австрия с населением 9 млн может диктовать экономическую политику Италии, в которой живет 60 млн человек. Вряд ли это понравится итальянским избирателям – точно так же, как и суммы, которые они получат из Фонда восстановления. А значит не за горами новое пришествие во власть в Риме Маттео Сальвини или ему подобных с соответствующими последствиями для интеграции вообще. Помимо этого, то, что Европейская комиссия добилась принятия своего плана путём фактического «слива» собственных полномочий в пользу государств, уже неизбежно будет иметь последствия для её институционального будущего. Институты, особенно наднациональные, накапливают мудрость и опыт, а национальные политики всё начинают заново в соответствии с сиюминутными пожеланиями избирателей. Европейская интеграция была всегда успешна как элитный проект, потому что её основатели понимали: мир в Европе – это слишком серьёзно, чтобы отдавать его на усмотрение национальных политиков. Особенно это важно сейчас, когда ослабевает стабилизирующая роль США в европейских делах. Германия и Италия несколько десятилетий жили в условиях ограниченного суверенитета. Однако ограничителями были США, которые получили это право по итогам Второй мировой войны. На европейском уровне произвол национальных политических предпочтений ограничивали функциональные агентства ЕС. Начиная с Лиссабонского договора 2008 г. они последовательно слабеют. И новый удар по Брюсселю был нанесён саммитом Евросоюза 17–21 июля, сам факт завершения которого без провала празднуют сейчас в европейских столицах.
Общий дом – и никак иначеТьерри де МонбриальЕвропа должна использовать все преимущества ЕС, чтобы доказать жизнеспособность третьего пути между Соединёнными Штатами, великой демократией, которая по-прежнему претендует на то, чтобы быть либеральной, и Китайской Народной Республикой, которая заявляет, что всё ещё ориентируется на коммунистическую модель.Подробнее
Пекин во главе с Си Цзиньпином будет и дальше продолжать идти на определённые уступки и оттягивать время, ведь он кровно заинтересован в выполнении своих глобальных программ и инициатив, таких как Сделано в Китае 2020−25, Один пояс — один путь и т. д. Китай не наносит упреждающих ударов и все его действия являются только ответными. Китай способен соглашаться. Если посмотреть торговое соглашение между этими странами, то в нём большинство обязательств наложено именно на Китай, а не на США. В своей речи по итогам работы правительства за 2019 год глава Госсовета КНР Ли Кэцян подтвердил, что китайское руководство готово выполнять условия сделки. То есть Китай идёт на компромиссы и для него сейчас главное — выиграть время. Вместе с тем, США и Китай в соперничестве друг с другом нащупывают сейчас ту грань, через которую они переходить не будут. Руководство Китая не будет ни с кем обсуждать всё то, что касается его внутренней политики: систему управления государством, положение коммунистической партии, свою территориальную целостность. США будут продолжать тревожить Китай по всем направлениям, подогревая протестные настроения в проблемных регионах Поднебесной: Гонконге, на Тайване, в Тибете, Синьцзян-Уйгурском автономном районе, могут провоцировать конфликт с Индией.
А вы линчуете негров. Сегодня не нужно вербовать полезных идиотов, чтобы продвигать свои идеи. Можно, как говорит Киссинджер, непосредственным образом обращаться к миллионам людей через социальные сети. И не нужно распространять идеи, а нужно лишь навязать противоположность тому, о чем говорится в известной молитве Франциска Ассизского: привнести разлад вместо гармонии, заблуждения вместо истины и отчаяние вместо надежды. Однако впервые со времен Великой депрессии вмешательство разворачивается именно тогда, когда не только лидерство Америки, но и сама вера мира в свои силы начинают иссякать. Агрессивный захват некогда умеренной Республиканской партии трамповскими националистами справа и разрушение классического либерализма под влиянием фанатичной политкорректности слева делают Америку как никогда уязвимой перед воздействием токсичного нигилизма. Брексит и продолжающийся кризис доверия к Евросоюзу, охвативший весь континент, разногласия на Западе служат подкреплением той основополагающей идее о том, что демократия — это слабость, а не сила. Чем более разобщенным становится Запад под воздействием собственных культурных войн, тем лучше на его фоне выглядит режим Путина. Управляя коррумпированной и слабеющей экономикой, Путин тем не менее вполне может помочь — и активно помогает — Америке и ее союзникам уничтожать самих себя.

Трамп пытается запрыгнуть в «последний вагон» против Китая — эксперт
22 июля 2020 Главной целью США, потребовавших закрыть в Хьюстоне генеральное консульство Китая, является желание затормозить развитие своего конкурента. Об этом EADaily рассказал заведующий сектором экономики и политики Китая Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) имени Е. М. Примакова кандидат экономических наук Сергей Луконин. По мнению эксперта, в настоящее время Соединённые Штаты пытаются давить на Китай, что называется, со всех сторон — в области политики, экономики, а также на дипломатическом уровне. «Ставки в мировой политике растут. Видимо, руководством США было принято решение остаться единственной сверхдержавой и зачистить всех конкурентов. С точки зрения США, подобные действия по отношению к Китаю должны были последовать ещё раньше. Сейчас президент Дональд Трамп пытается запрыгнуть в „последний вагон“, потому что „сбить“ развитие Поднебесной позже было бы уже невозможно», — пояснил Сергей Луконин. По его словам, в Белом доме понимают, что полностью обрушить Китай невозможно, потому что эта страна достаточно глубоко интегрирована в мировые процессы, её экономика многоукладна, сложна и достаточно сильна для того, чтобы выдержать внешние шоки. «США пытаются затормозить развитие Китая, сохранив при этом своё безоговорочное мировое лидерство. Основной удар Вашингтона направлен сегодня на инновационную отрасль Поднебесной», — заявил он, охарактеризовав дипломатическое давление США на Китай как «тактические действия Вашингтона в стратегической экономической войне». На вопрос, как в дальнейшем будет вести себя Пекин, эксперт рассказал, что азиатский лидер во главе с Си Цзиньпином будет и дальше продолжать идти на определённые уступки и оттягивать время, ведь он кровно заинтересован в выполнении своих глобальных программ и инициатив, таких как «Сделано в Китае 2020−25», «Один пояс — один путь» и т. д.«Обратите внимание, что Китай не наносит упреждающих ударов и все его действия являются только ответными. Кроме того, мы знаем, что Китай способен соглашаться. Если посмотреть торговое соглашение между этими странами, то в нём большинство обязательств наложено именно на Китай, а не на США. В своей речи по итогам работы правительства за 2019 год глава Госсовета КНР Ли Кэцян подтвердил, что китайское руководство готово выполнять условия сделки. То есть Китай идёт на компромиссы и для него сейчас главное — выиграть время», — подчеркнул Сергей Луконин.Вместе с тем, по его словам, США и Китай в соперничестве друг с другом нащупывают сейчас ту грань, через которую они переходить не будут, а администрации Трампа не удастся сделать из Поднебесной «послушного дракона».«Ранее руководство Китая чётко дало понять, что не будет ни с кем обсуждать всё то, что касается его внутренней политики: систему управления государством, положение коммунистической партии, свою территориальную целостность», — уточнил политолог.Как отметил собеседник агентства, в перспективе США будут продолжать тревожить Китай по всем направлениям, подогревая протестные настроения в проблемных регионах Поднебесной: Гонконге, на Тайване, в Тибете, Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Кроме этого, США могут провоцировать на конфликт с Индией.EADaily сообщало, что накануне администрация США потребовала закрыть в Хьюстоне генеральное консульство Китая. Официальный Пекин назвал данные действия американских властей «необоснованными нападками».«Эта односторонняя политическая провокация со стороны США серьезно нарушает нормы международного права и ключевые принципы международных отношений, а также консульское соглашение между Китаем и США», — заявил официальный представитель МИД КНР Ван Вэньбинь.По информации Reuters, в качестве ответной меры Китай может закрыть консульство США в Ухане.Постоянный адрес новости: eadaily.com/ru/news/2020/07/22/tramp-pytaetsya-zaprygnut-v-posledniy-vagon-protiv-kitaya-ekspertОпубликовано 22 июля 2020Подробнее: https://eadaily.com/ru/news/2020/07/22/tramp-pytaetsya-zaprygnut-v-posledniy-vagon-protiv-kitaya-ekspert
The Spectator (Великобритания): Путин планирует сделать так, чтобы Запад сам себя уничтожил
Истинная цель России — посеять хаос и раздоры 23.07.2020Оуэн Маттьюз (Owen Matthews)Есть только один человек, который будет по-настоящему доволен докладом комитета по разведке и безопасности о вмешательстве России в политику Великобритании, который наконец был обнародован во вторник, 21 июля, и этот человек — Владимир Путин. В этом докладе Россия представлена как аморфный и грозный враг — в первую очередь благодаря тому, что в этом неубедительном и сильно отредактированном документе практически нет обвинений, которые были бы подкреплены фактами. Россия кажется фантомом, непостижимой угрозой, а это в свою очередь породит множество конспирологических теорий, которые окажут гораздо более губительное воздействие на нашу политику, нежели любая спровоцированная Москвой буря в Твиттере или утечка каких-либо документов. Бесспорных доказательств того, что Москва оказала существенное влияние на итоги голосования по Брекситу, нет. Однако тот факт, что правительство так долго откладывало публикацию этого доклада, позволяет тем, кто верит во вмешательство Москвы, выдвигать предположения о попытках властей скрыть важную информацию. Даже обращенный к правительству настойчивый призыв приложить больше усилий для предотвращения новых вмешательств России играет на руку Путину. Страх перед вмешательством России в британские выборы порождает хаос и раздоры, а именно это и является истинной целью Путина.Возможно, Россия сейчас отчаянно пытается справиться с последствиями падения цен на нефть и одним из самых высоких уровней заболеваемости covid-19 в мире, однако Москва продолжает настойчиво продвигать идею о том, что причина всех бед — это Запад, истощенный жестокими культурными войнами и страдающий от повсеместной утраты веры в свои собственные ценности. Новая партийная линия Кремля сводится к следующему: возможно, нам сейчас несладко, но их кризис гораздо хуже. Пропагандисты Путина продвигают эту мысль, а его хакеры и тролли активно им вторят.Судя по событиям недавней истории, острые разногласия вокруг движения Black Lives Matter тоже представляют собой удобную тему для российских троллей, активно раздувающих пламя самосожжения Запада — в Соединенном Королевстве, в Евросоюзе и главным образом в Соединенных Штатах. Комитет по делам разведки Сената США, который проводил расследование, касавшееся американских президентских выборов 2016 года, пришел к выводу, что российская кампания по распространению фейковых новостей коснулась главным образом афроамериканцев. Российские агенты использовали социальные сети, чтобы добиться уменьшения явки чернокожих избирателей и разжечь расовую напряженность. К сентябрю 2017 года одна такая страница в Фейсбуке — Blacktivist — собрала 11,2 миллиона проявлений вовлеченности пользователей и 360 тысяч лайков, в то время как официальный Фейсбук-аккаунт движения Black Lives Matter собрал 310 тысяч лайков.Российские тролли — это провокаторы, активно использующие тему равных возможностей. С 2014 по 2017 год Агентство интернет-исследований — фабрика троллей в Санкт-Петербурге, которую финансирует близкий соратник Путина Евгений Пригожин, — вело в Твиттере, Фейсбуке, Инстаграме и Ютубе тысячи аккаунтов в поддержку одновременно прав чернокожих и культуры американского юга, а также в поддержку независимости Шотландии и Брексита. Результаты тщательного исследования, которое в 2018 году провел Вашингтонский университет, показали, что контролируемые россиянами твиттер-аккаунты, отмеченные хештегом #BlackLivesMatter, распространяли не только информацию в поддержку этого движения, но и ироничные мемы, высмеивающие BlackLivesMatter, — к примеру, «Куда катится этот мир, если теперь нельзя даже направить пистолет на копов без того, чтобы они тебя застрелили? #BlackLivesMatter». И, как будто это показалось им недостаточно циничным, российские тролли даже пытались дискредитировать это движение, продвигая идею о том, что «#BlackLivesMatter — это «рычаг российского правительства».Использовало ли Агентство интернет-исследований свои старые уловки в период всплеска насилия и гражданской борьбы, которые распространились по Америке, а затем перекинулись на Соединенное Королевство? Наверняка, как сказали семь американских чиновников, ознакомившиеся с новыми данными разведки, которые недавно дали интервью газете The New York Times. Эти чиновники предупредили, что российская Служба внешней разведки увеличила сложность и масштабы своих попыток разжечь разногласия. «Мы видим, что Россия готова проводить более дерзкие и губительные операции влияния, и это объясняется тем, как она воспринимает свой конфликт с Западом, — сказал Дэвид Портер (David Porter), один из ведущих специалистов в Оперативной группе по противодействию иностранному влиянию ФБР (Foreign Influence Task Force), на конференции по безопасности выборов, которая прошла в Вашингтоне в феврале. — Проще говоря, Россия хочет понаблюдать за тем, как мы сами разорвем себя на части».Хотя компании «Твиттер» и «Фейсбук» стали уделять гораздо больше внимания отслеживанию фейковых новостей, россияне научились гораздо лучше заметать следы. После того как в результате расследований Конгресса были обнародованы подробности того, как именно отслеживались фейковые новости, тролли стали уделять гораздо больше внимания тому, чтобы удалять все водяные знаки со своих фотографий и избегать откровенно расистских высказываний, которые автоматизированные системы способны заметить. Вместо того чтобы использовать публичные странички для распространения своих сообщений на как можно более широкую аудиторию, как это делалось в 2016 году, теперь российские агенты — по словам одного из тех чиновников, который дал интервью The New York Times, — используют частные группы в Фейсбуке, публикуют посты на анонимном веб-форуме 4chan и в закрытых чатах, которые гораздо труднее отслеживать. И, как будто став отголосками тех стратегий, которые были разработаны компанией Cambridge Analytica, эти сообщения и деятельность этих групп нацелена главным образом на неопределившихся избирателей в колеблющихся штатах.Неудивительно, что Россия мастерски проводит операции влияния на Западе, с учетом того, как долго она этим занимается. В 1920-х и 1930-х годах немецкий коммунист и блестящий агитатор Вилли Мюнценберг, пользовавшийся поддержкой Москвы, направлял средства десяткам подставных организаций — от Лиги против империализма до Международной рабочей помощи, — чтобы привлечь тысячи либерально настроенных людей к добровольческой деятельности, которую тайно финансировал Коммунистический интернационал. Мюнценберг называл этих людей своими «клубами простаков». Эти организации имели гораздо больше влияния, нежели откровенно советские органы пропаганды, такие как французская газета L'Humanité или американская газета Daily Worker. В 1927 году, задолго до того как Европа превратилась в культурный пригород Соединенных Штатов, коим она является сегодня, сеть Мюнценберга спровоцировала глобальные протесты против казни пары американских анархистов, Николы Сакко (Nicola Sacco) и Бартоломео Ванцетти (Bartolomeo Vanzetti), которых признали виновными в двойном убийстве. Акции в поддержку Сакко и Ванцетти прошли во всех крупных городах Северной Америки и Европы, а также в Токио, Сиднее, Мельбурне, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе, Монтевидео, Йоханнесбурге, Окленде и даже в Дубае. После того как Сакко и Ванцетти все же были казнены на электрическом стуле сразу после полуночи 23 августа 1927 года, разъяренные протестующие стали громить все на своем пути в Париже, Лондоне и других европейских городах. Советский Союз тайно отправлял деньги Кампании за ядерное разоружение и Национальному союзу шахтеров во время забастовки в 1984 году. И, хотя подозрения директора ФБР Эдгара Гувера (J. Edgar Hoover), что Мартин Лютер Кинг получает средства от России, оказались беспочвенными, советские пропагандисты использовали американский расизм, чтобы дискредитировать претензии Вашингтона на моральное лидерство в эпоху холодной войны. Всякий раз, когда СССР критиковали за нарушения прав человека, стандартным ответом была фраза «а вы линчуете негров», которая очень скоро превратилась в советское клише. Сегодня российским пропагандистам больше не нужно вербовать полезных идиотов, чтобы продвигать свои идеи. Они могут непосредственным образом обращаться к миллионам людей через социальные сети. И сегодня перед ними стоит более легкая задача, потому что им не нужно распространять идеи коммунизма, а нужно лишь навязать противоположность тому, о чем говорится в известной молитве Франциска Ассизского: привнести разлад вместо гармонии, заблуждения вместо истины и отчаяние вместо надежды.Однако самым страшным в нынешней ситуации, возможно, является то, что впервые со времен Великой депрессии пагубное вмешательство России разворачивается именно тогда, когда не только лидерство Америки в свободном мире, но и сама вера мира в свои силы начинают иссякать. Агрессивный захват некогда умеренной Республиканской партии трамповскими националистами справа и разрушение классического либерализма под влиянием фанатичной политкорректности слева делают Америку как никогда уязвимой перед воздействием токсичного нигилизма, навязываемого Кремлем. Брексит и продолжающийся кризис доверия к Евросоюзу, охвативший весь континент, тоже стали музыкой для ушей Кремля. Любые разногласия на Западе служат подкреплением той основополагающей идее, которую Путин навязывает своему народу и всему миру, — идее о том, что демократия — это слабость, а не сила. Цитируя Николая Чернышевского, Владимир Ленин написал о крахе царского режима: «Чем хуже, тем лучше». Путин думает точно так же. Чем более разобщенным становится Запад под воздействием собственных культурных войн, тем лучше на его фоне выглядит режим Путина. Управляя коррумпированной и слабеющей экономикой, размер которой составляет всего одну пятнадцатую часть экономики Соединенных Штатов, Путин не может рассчитывать на то, чтобы уничтожить того, кого КГБ называл своим главным врагом. Но Россия вполне может помочь — и активно помогает — Америке и ее союзникам уничтожать самих себя. Оригинал публикации: Putin plans to make the West destroy itselfОпубликовано 25/07/2020
11.06.2020ОБЩИЙ ДОМ – И НИКАК ИНАЧЕ ТЬЕРРИ ДЕ МОНБРИАЛЬ Президент Французского института международных отношений (Ifri).Европа должна использовать все преимущества ЕС, чтобы доказать жизнеспособность третьего пути между Соединёнными Штатами, великой демократией, которая по-прежнему претендует на то, чтобы быть либеральной, и Китайской Народной Республикой, которая заявляет, что всё ещё ориентируется на коммунистическую модель.Когда я пишу эти строки, пандемия COVID-19, кажется, следует траекторией, предсказанной эпидемиологами и вирусологами, которые уже несколько недель говорят нам, что волна достигла пика. Это не означает, что не следует опасаться, – закончился лишь первый всплеск. Понятно, что нужно неустанно продолжать поиск средств лечения и, по возможности, вакцины против этого вируса, которая важна как никогда. Но вероятное затишье позволит тем, кто анализирует, разрабатывает или осуществляет политику в области здравоохранения, понять, что подразумевается под таким выражением, как «вакцина является глобальным общественным благом».Я не намерен здесь рассматривать концепцию всеобщего блага (идея общественного блага гораздо точнее), но следует обратить внимание на следующее: любой категорический императив, отсылающий к этой идее, даже самый этически убедительный, останется пустым звуком, если не появится международная организация, которая руководствуется точными, общепринятыми правилами, способна определять стратегии и воплощать их в жизнь. Это замечание выходит далеко за рамки лекарств и вакцин. Оно относится как к предотвращению пандемий, так и к ограничению их воздействия, когда они происходят.Но даже такое кажется излишне узким толкованием. Кто может не согласиться с Филиппом Дескола, известным антропологом и учеником Клода Леви-Стросса, когда он призывает к «политике Земли», которая является «общим домом» (для всех живых существ)? Специалисту по международным отношениям упоминание «общего дома» навевает воспоминания о Михаиле Горбачёве, который, будучи генеральным секретарем ЦК КПСС, безуспешно пытался убедить западноевропейцев жить под одной крышей с Советами. Оно также отсылает к предупреждению Эдуарда Барда, всемирно признанного климатолога: «Пандемия COVID-19 предвещает и ускоряет глобальное потепление». Бард сожалеет о хаотичном индивидуальном и коллективном поведении во время «краш-теста». Конечно, не климат стал причиной COVID-19, но есть веские основания полагать, что глобальное потепление вызовет новые виды пандемий. Двое упомянутых выдающихся учёных, как и многие другие специалисты во всём мире, подчёркивают полную неготовность международной системы к бедствиям, возникновение которых неизбежно.Эта неготовность шокирует тех, кто верит в порядок, основанный на законе, ведь создание Организации Объединенных Наций после Второй мировой войны было направлено именно на то, чтобы обустроить международные отношения во имя общего блага. В послевоенный период общее благо отождествлялось с миром. «Многосторонность» – способ укрепления шансов на мир на основе совместного поиска решений в ситуациях, которые способны поставить его под угрозу. Этот подход подразумевает наличие правил (международное право) и целой системы учреждений – таких, как Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), которая оказалась в центре пекла после вспышки коронавируса.При всех своих недостатках Организация Объединенных Наций делала всё, что могла во время холодной войны, когда существовала крайне неоднородная международная система и ни один из основных участников не был готов поступиться суверенитетом и амбициями. Тем не менее во многих кризисах международное право выступало амортизатором, а это уже немало. ООН также служила ареной для обмена пропагандой.Осознание того, что планета Земля конечна, начало расти в последней трети ХХ века из-за демографии и давления, которое экономический рост оказывал на природные ресурсы и окружающую среду. Правда, до сих пор оно лишь незначительно повлияло на способность что-то сделать в этом направлении. То, что многосторонность ООН потерпела неудачу, по крайней мере с точки зрения достижения утопии, кажется мне очевидным. Из этого не следует, что ООН бесполезна. Это рамочная конструкция. А проблема в отсутствии политической воли. Можно надеяться, что такие драмы, как войны, стихийные бедствия или пандемии, приведут к росту осознания и, следовательно, позитивным действиям, если, конечно, верх не возьмут ниспровергатели знания либо поклонники теорий заговора, выходящие из тени во время великих испытаний. COVID-19 не является исключением.Только совершенствование многосторонней системы позволит во всё большей степени учитывать общее благо. Когда юристы говорят о многосторонности, они имеют в виду «международное право». В области международных отношений многие политологи думают прежде всего о балансе сил, придавая слову «сила» наиболее широкое толкование. С точки зрения отношений между суверенными государствами, на мой взгляд, наилучшее приближение на практике многосторонности (включая такие институты, как МВФ, Всемирный банк и ВТО) было найдено в рамках сети союзов, созданных Соединёнными Штатами во время холодной войны, когда от американского руководства требовался ответ на вызов СССР.Эрозия многосторонности началась после распада Советского Союза. Поначалу это происходило медленно – как в глобальном измерении (ООН), так и на Западе (включая «трёхсторонность» с Японией или Кореей). Союзники Вашингтона закрывали глаза на происходившее. Растущая держава, Китай, видела свой интерес в том, чтобы общаться с Западом, облачившись в бархатные перчатки. Цель – догнать и в конечном итоге обогнать его, как Япония сделала после 1868 г. (революция Мэйдзи). Китайцы между тем распространяли щупальца по всему миру, умело пытаясь сместить в свою пользу баланс сил в международных организациях.Это возвращает нас к коронавирусу. Изменилась ли международная система? Очевидно, что нет. Кризис только усугубил тенденции, в основном уже заложенные при Джордже Буше – младшем и Бараке Обаме. Буря назревала. Демиург Дональд Трамп развязал её, и вместе с ней внутриамериканская поляризация приобрела глобальное измерение.Непосредственно перед вспышкой болезни ещё можно было поверить в затишье, по крайней мере, в торговое перемирие. Но с пандемией пришли гром и молния. Последние два эпизода посвящены ВОЗ и Гонконгу. Соперничество между США и Китаем будет только обостряться.Но до того, как Трамп стал президентом, невозможно было вообразить, что эрозия многосторонности может так быстро подойти к точке разрушения – и на уровне ООН, и на уровне Запада.Она ещё не погибла, но опасность реальна, и немыслимые, невообразимые ещё недавно глобальные вызовы требуют коллективных действий.Воздержусь от гаданий, каковы шансы многосторонности в будущем. Но само собой разумеется, что в Европе мы должны использовать все преимущества существования Союза, чтобы доказать жизнеспособность третьего пути между Соединёнными Штатами, великой демократией, которая по-прежнему претендует на то, чтобы быть либеральной, и Китайской Народной Республикой, которая заявляет, что всё ещё ориентируется на коммунистическую модель. Большинство из нас хотят оставаться близкими к американской демократии, но отказывается стать её вассалами, в частности в рамках Североатлантического альянса, адаптированного именно для этого. Назрела настоятельная необходимость чётко сформулировать действительно общие цели НАТО. Что касается Европейского союза, то, несмотря на всё кликушество последних недель, он, как и всегда, продолжает прокладывать себе путь вперёд в бурных морях. Самыми впечатляющими достижениями в мае, как обычно, стали франко-германские. Решение Конституционного Суда в Карлсруэ в начале прошлого месяца ошеломило тех, кто не был знаком с Основным законом Германии и никогда не замечал его решающей роли на каждом этапе европейского строительства, особенно в отношении Европейского Центрального банка (ЕЦБ). После вынесения вердикта председатель Еврокомиссии (немка) пригрозила подать в суд на Берлин, в то время как канцлер дальновидно ускользнула от этой темы, солидаризовавшись с президентом Франции по вопросу о формате политики экономического восстановления ЕС, а глава ЕЦБ Кристин Лагард невозмутимо сохранила прежний курс.Если где-то в мире многосторонность и остаётся на марше, несмотря на бесчисленные препятствия, то именно в Европейском союзе. Европе предстоит ещё очень долгий путь, е это относится и ко всей планете. Но история движется в указанном направлении, ибо альтернативой является коллективное самоубийство. Нет сомнений в том, что мир в ближайшем будущем ожидают глобальное потепление, пандемии и более или менее интенсивные войны. Но мы можем надеяться хотя бы на ограничение ущерба, как это было во время холодной войны. Давайте убедимся в том, что Европейский союз ответственно к этому подходит.