Уитмен. Листья травы. Когда он... оглядывался вокруг,
то на что бы он ни смотрел
с жалостью, любопытством, страхом
или любовью,
он становился этим предметом,
и этот предмет становился частью его
на один день или на одно мгновение
дня,
. .на целый год или на циклы
тянущихся лет.
По весне кентавр лютует оглашая воздух всуе Кентаврица же не глядя и одной красы лишь ради Как лебяжьми крылами всполохнет двумя руками Их сплетет тотчас цыганкой над своею головой Груди юные волнуя зазвучит волшебный бубен Разметав льняные пряди по лицу и по плечам Выгнув шею ловко ладит с ним беседу по душам С перебором баловница стройной ножкою спешит И кокетливо ресницы прикрывают жар ланит Налитым бедром случайно чуть в его бедро толкнет Спотыкнется он отчаянно и в весенний рог ревет И не сдерживая страсть ей свою он мощь отдаст Он ликует и поет И с счастливою тоской Грудь до крови рвет Герой Разметав льняные кудри по плечам и по лицу Нарумянилась как будто новобрачная к венцу Мчит себя не чуя птица и дитя и царь-девица И распутница-царица и девчонка-озорница Зачастила капель звонко цокот слышится весны Кентаврица амазонкой зимние расторгла сны Жгучей сорваны поземкой сметены с ветвей постромки Почерневшие зимы звонок жаркий всплеск зари И растаяли спросонок белые богатыри Хлестко бьют ее копыта по расквашенной стезе руки навстречу раскрыты и судьбине и грозе В сердце бьется бури рокот грохает волной прибоя С грешной святостью она ждет кентавра за собою Так ладья кормы не чуя мчит на волны за бедою Ты постой постой желанный подожди премудрый Всюду льется запах странный – совладать так трудно Разметав льняную гриву по плечам и по лицу Скачет скачет горделиво - я хочу к венцу Ты постой постой мой званный придержи свой бег Подойди ко мне желанный - наш струится век Бьется в сердце бури рокот не шумят сады Там сливаясь тело с телом строятся лады Там ритмичный дробен топот – лета ждут плоды Внемлен лишь невнятный шопот – ветки и трава шуршат... Разметав льняную гриву по спине и по лицу Скачет чудище игриво видно стать по молодцу Буйно пляшет кобылица вихрем космы вороша Раскраснелась кентаврица расплескалася весна Ведьма – ведница - ведьмица - век без отдыха и сна Кентаврина кентаврица – До чего же хороша!
Не видать мне слоника
Что живет в Салониках
И не грызть редиски
От моей Алиски
Нет ничего не намели
А я хочу жар-птицу
Так ноль на ноль ты подели -
Получишь единицу

Я песни ей пел силуэт рисовал
Допустим совсем неумело
И первым в лице ее тихом узнал
Черты рафаэлевой девы
Но в зеркало девушка скорбно глядясь
Насмешливо грустно сказала
Ну где ты увидел тут Еву
Глаза точно щелки
Поспать бы им всласть
И рот чтобы есть
И рада бы только что толку
А нет что ж терзаться мечтою
Какая уж есть я останусь такою
И я ей подал сокровенную весть
И тихо дыханьем ушко щекоча
Сказал
Есть правило то что начало начал
Коль хочешь ты знать поточнее
Какая ты есть в самом деле
И чтоб себя видеть такою
Должна подружиться с судьбою
Глянь в зеркало тотчас как страстью томима
Познаешь любовь ты с любимым
Далекий любых философий
Я свой демонстрировал профиль
Устами моими вещал сатана
Поверила в версию эту она
Пришелся рецептик ей мой по душе
Нашелся любимый - не я а с кем рай в шалаше
И к зеркалу жар пылкой страсти познав
Она тотчас робко прильнула
Без веры с надеждою затаенной
И охнула девушка вдруг увидав
Лицо что светилось мадонной
Решила она что колдун это я
Ко мне вечным ликом тогда обратясь
Мне вечною дружбой она поклялась
Решила она что счастливые вечно
Мои Рафаэль и Да Винчи
Срисовывали а не создавали
В любви сотворяемых женщин
Хранитель не я тайны этой
И найден источник секрета
Она рукотворную душу любви
Рисует сама на себе и в себе на крови
Колдуньей беспечной на святках
Шаля ворожит
А слово держать не спешит
Столь пылкие в клятвах
В калядках и прятках
Попробуй поймать вас ну где вы
Коварные дочери Евы
Вот в чем уж совсем не ленивы
Гибки и увертливы очень красивы
Сродни юным прутикам ивы
Имел их в виду сказавши Воздам
Господь приспособив их к розгам
И эта меня провела
Вильнула хвостом и была такова
Конечно в себе ощущала она
Несметную силу таланта
Всех бывших и будущих вмиг поголовно
В рабов превращая своей красоты
Усталой от страсти любовной
А мне же досталось горбатить мечты
И пыжиться в роли Атланта
Я в зеркале вижу любом те черты
Что врезались в сердце когда-то
Я их срисовал и послал ей вослед
Она не признала их
Что ж нет так нет Юрий Королев


Я так тебя люблю и этот дождь
Затапливающий дом уже сто дней
И это солнце в сто степей и сто пустынь
Мой жар сердечный вечно одинаков
Я ввысь смотрю в надежде Зодиаков
Увидеть знак не скажет мне остынь
Я не приемлю тормозящих знаков
А если так лишь поднатянем вожжи
И пустим вскачь заморенных коней
По своему я верую в судьбу я с ней согласен
Когда ее несокрушимое веленье
В согласии с моим о жизни представленьем
А нет я мчусь по параллельной трассе
Я все прошел и мелко и по крупной
Не уступал когда совсем невмоготу
Я ждать не стал и не умел я ждать
Я предлагал Творцу решить начистоту
Даруй мне все или вели стать трупом
Он осенил меня улыбкой благодати
Я рвусь как прежде и всегда
Иду на вы и не ряжуся в тогу
И наконец у цели вот она
Мерцает у счастливого порога
Ловлю сияющую тень
Ищу нетерпеливою рукою
Где ж это я теперь
Там где и все
В разделочной у Бога. Юрий Королев

Мой ветроход идет под ветром
Но не по ветру ветроход
И не уступит он ни метра
Кто паром или солнцем прет
Летит вперед мой ветроход
Пусть жгуч порыв и парус рвет
На гребне волн мой утлый челн
В закатном солнце желт и цвел
Непотопляем как скорлупка
Сверкнет блестящим боком шлюпка
Спиною черною дельфин
Укажет путь среди махин
Громадных волн
Пусть хрупок челн
Но не страшится челн мой волн
Я кормчий правлю этот челн
Прозрачный парус мне послушен
И покоренный моря дол
Гудит мне предлагая дружбу



Весенняя песнь
По весне кентавр лютует оглашая воздух всуе
Кентаврица же не глядя и одной красы лишь ради
Как лебяжьми крылами всполохнет двумя руками
Их сплетет тотчас цыганкой над своею головой
Груди юные волнуя зазвучит волшебный бубен
Разметав льняные пряди по лицу и по плечам
Выгнув шею ловко ладит с ним беседу по душам
С перебором баловница стройной ножкою спешит
И кокетливо ресницы прикрывают жар ланит
Налитым бедром случайно чуть в его бедро толкнет
Спотыкнется он отчаянно и в весенний рог ревет
И не сдерживая страсть ей свою он мощь отдаст
Он ликует и поет
И с счастливою тоской
Грудь до крови рвет
Герой
Разметав льняные кудри по плечам и по лицу
Нарумянилась как будто новобрачная к венцу
Мчит себя не чуя птица и дитя и царь-девица
И распутница-царица и девчонка-озорница
Зачастила капель звонко цокот слышится весны
Кентаврица амазонкой зимние расторгла сны
Жгучей сорваны поземкой сметены с ветвей постромки
Почерневшие зимы звонок жаркий всплеск зари
И растаяли спросонок белые богатыри
Хлестко бьют ее копыта по расквашенной стезе
руки навстречу раскрыты и судьбине и грозе
В сердце бьется бури рокот грохает волной прибоя
С грешной святостью она ждет кентавра за собою
Так ладья кормы не чуя мчит на волны за бедою
Ты постой постой желанный подожди премудрый
Всюду льется запах странный – совладать так трудно
Разметав льняную гриву по плечам и по лицу
Скачет скачет горделиво - я хочу к венцу
Ты постой постой мой званный придержи свой бег
Подойди ко мне желанный - наш струится век
Бьется в сердце бури рокот не шумят сады
Там сливаясь тело с телом строятся лады
Там ритмичный дробен топот – лета ждут плоды
Внемлен лишь невнятный шопот – ветки и трава шуршат...
Разметав льняную гриву по спине и по лицу
Скачет чудище игриво видно стать по молодцу
Буйно пляшет кобылица вихрем космы вороша
Раскраснелась кентаврица расплескалася весна
Ведьма – ведница - ведьмица - век без отдыха и сна
Кентаврина кентаврица – До чего же хороша!



Пусть за полное неожидание
За пустое словно россыпь черных дыр
Вдруг засветится живое сострадание
И сомкнется с ожиданием моим
Не не жди меня не жди пожалуйста
Ожидание моя стезя я приду и ты пожалуйся
На меня и мне слезой рося
За неожидание не будет спроса
Неожидание немалый труд
Боль неожидания громаднейшего роста
И не гаснет просто так и как-нибудь
Вырасти свое неожидание чтоб оно закрыло синь небес
Но не ожидай и воздаяния за неожидание не жди чудес
И за полное неожидание за пустое словно россыпь черных дыр
Вдруг засветится живое сострадание и сомкнется с ожиданием моим


Осознанная необходимость.
Сижу на привязи спусти могу я съесть соседа
В окне торчит он во плоти хотел бы побеседовать
Он на меня таращит глаз но бдит его красотка
Пусти его он тоже враз кусок отхватит плоти
Меня вот так в обход пусти потом проблем не разгрести
Придется фактов нагрести чтоб на свободу отпустить
Осознанной в виду необходимости
Пришли мне зов ты слышишь жду
Молчания невидимых оков ведь ты не примешь за вражду
И мести ожидание и не сочтешь за ворожбу
Тревожных снов отчаяние
Пришли мне зов услышь прошу мою мольбу яви рабу пророчество
В знак нелюбви себе хочу простого одиночества
Не вспоминать и не искать не ждать и не надеяться
Жизнь натянуть как нить тугую
Здесь в светлой яви не в аду я
Приму легко судьбу любую
Не Прометеева скала и не его оковы
Я в келье заковал себя и так проходят годы
Держу себя я за грудки недрогнувшей рукою
Ломаю кости ног своих чтобы не быть с тобою
Чтобы и кости мне спасти и чтоб из кельи не уйти
Моей свободе за флажки осознанной необходимости
Никто не в силах мне помочь я сам себя морочу
Над жертвенным огнем молчу лишь уголья ворочаю
Стенает сытый сатана от грехопресыщения
Горящим взором на меня он смотрит с отвращением ЮК

Надежда как известно терпелива
И когда оттренькает мой час
Вы с нею встретитесь и неторопливо
Обсудите что там и где у нас
Я старую свою лелею рану
И не хочу ее лечить ничем
И боли не отдам и грана
Она мне самому нужней
Ни временем ни взором ни вином
Ее я даже утешать не стану
Ее я ловко прячу паче чаянья
Скрывая за улыбкою отчаянье
С улыбкою отчаянье мое
Я все надеюсь мы усядемся за чаем
И взоры перестанем прятать ниц
Сплетем улыбки и беда растает
Сбежав слезой из-под твоих ресниц
Надежда удаляется последней
Уйду я а она с тобой
Помянет грешника улыбкой бледной
Насмешливой как отражение мое Юрий Королев
Вот я ушел она ж осталась
Надежда не случайно задержалась
Она и уходя не хлопает дверьми
Ее визит к тебе лишь означает
Что в памяти твоей отыщется случайно
тот уголок там бывший изначально
где жил и я надеждою томим
Чтоб вновь сопережить сомненья
Приливы радости уколы сожаленья
Надежда тихо прикрывает двери
И тенью гибкою скользит за мною вслед
Глянь нитью тонкою пульсируют любовь и гений
Привычно за руки и след во след
Пусть веет слабый сквознячок
И лишь когда растают строфы пений
Услышишь еле слышимый щелчок
Тогда уж все.

Когда Бог возжелав добра
Задумал куклу из ребра
Он сделал десять но одну
Он выстрогал лишь для себя
И этой куклой я была
Ну иль пробабушка моя
И я проматерь матерей
Нет одиночества полней
Чем миг рождения детей
Нам пастырь дал
Вот этот дар
Которым сам располагал
В кровавый сладкий миг творенья
Миг гибели и воскресенья
Из груди выломать ребро
В крови и боли из него
Вдруг сотворить мечту свою
Создать последствие свое Юрий Королев
Совсем не стало одиночества
И не тревожит волчий вой
В тоске рутинной девы очи
Не пробуждают ничего
Творец наш тоже в муках творчества
Был совершенно одинок
Нам завещал от одиночества
Не помогает неги шелк
Напротив этот зов томительный
Предчувствие творца
Влечет и миг мучительный
Сомнения не обронил ли дар отца
И ты бежишь любимых и друзей
И остаешься на один с судьбою
И вновь еще мучительней и злей
Предчувствием томим
Меняешь жизнь на дар
Интеллектуальных пантомим
И не уступишь никогда
Создатель дал
Создатель взял
В чем можешь быть уверен
Когда ты божее творенье
Обретшие свой дар талант
Пожертвованные люди
В соревнованье этом злом
Ты сам себе так труден
Отверженный и поделом
Нет шанса на подмогу
И рвешься чтоб не опоздать
В разделочную к Богу ЮК





Нельзя мы не любили с детства
Нельзя мешало просто жить
Нельзя проверенное средство
Стезя - к запретному торить
И жить нельзя и умереть нельзя
любить нельзя и ненавидеть сложно
нельзя грустить
простить нельзя и мстить нельзя
и жить и умереть тревожно
Любовь не принимает извинений
Поэтому не извиняться можно
герой я не люблю тебя
и не приемлю в сновиденьях
я поцелуев не любя
магических не молвил фраз
и избегал волшебных слов
мне истина порукой
и мне она не режет глаз
не бремя мука
сладостных оков
колдунья! не люблю тебя
волшебным зельем опьяненный
я не люблю тебя
я счастлив слышать шопот яда
в тугих артериях моих
и не спугнет усмешка ада
в святых сюжетах на двоих
любви чудесные преданья
и можно жить и умереть хотелось
так призрачно существованье
на свечку вспархивающих мотыльков
Спасительней нельзя нет слов
нельзя спасает наше тело
нельзя сработано в веках
не верю я что тело – прах


От до до до
Вечности восемь Как котомку носим
Ветер в ветках вековал И из веток свил овал
Рисовал и завывал Честно гамму выпевал
До до до до до до Как бы свитое гнездо
Ветер с ветки сплел до до И от до до до
Век ты в клетке Что висит на ветке
Век в ней вековать Клетку выковать
До до до И опять до до
Зачем весна Зачем страданья
Я не любви молю А воздаянья
Здесь не любовь красна А со-страданье
Ты ж не любовь несла, А подаянье

Гавол - демон, дьявол
Грохочет шопотом тамтам
Читает гавол по следам
Журчит таинственная течь
И Волга продолжает речь
А грустный леший задремал
Ему не внове этот бал
Косматый мечется в ночи
И сердце ужас горячит
Тревожен топот стада жертв
И лгать становится невмочь
И иволга торопит ночь
А дождь наткет прозрачных дев
Где Волга, Кама и Дунай
Волчара волк – здесь мира край
Зрит сумрачно сквозь клеть дерев
Грохочет шопотом тамтам
Крадется гавол по следам


Тревогою не взвоют трубы
Не выпущу я горького из горших
Не дрогнут губы
и не вспомнить прошлых
Что я Гекубе или мне Гекуба
Звенит струна на гуслях у Баяна
Поет стрела с неслышимым рассказом
И плачет сердце неумолчной раной
Тревожным пульсом от волнения сразу
Трепещет жилка по-над чистым глазом
Неразделенную тоску сменила мука
Ведь муку не разделишь – даже руку
Не подадут прощаясь
Такая жалость и лишь тьма сгущалась
Нелегкая мне выпала докука
Намучиться не с болью а со скукой
Судьба всесильна и бывает грубой...
А вдруг – молчащая восстанет рать
И неожиданно сыграет зорьку
Воспоминанье горшее из горьких
И дрогнут губы и воспрянут трубы
Но прежде чем она меня погубит
Мне все-таки хотелось бы узнать
Что я Гекубе и что мне Гекуба




Слезой прозрачной смещены
Черты улыбчивые губ
Они вниманьем смущены
А я настойчив почти груб
И капля новая стекла
Щекою твердой мимо рта
И ты застыла у окна
Тебе воскресшего утра


По весне кентавр лютует оглашая воздух всуе
Кентаврица же не глядя и одной красы лишь ради
Как лебяжьми крылами всполохнет двумя руками
Их сплетет тотчас цыганкой над своею головой
Груди юные волнуя зазвучит волшебный бубен
Разметав льняные пряди по лицу и по плечам
Выгнув шею ловко ладит с ним беседу по душам
С перебором баловница стройной ножкою спешит
И кокетливо ресницы прикрывают жар ланит
Налитым бедром случайно чуть в его бедро толкнет
Спотыкнется он отчаянно и в весенний рог ревет
И не сдерживая страсть ей свою он мощь отдаст
Он ликует и поет
И с счастливою тоской
Грудь до крови рвет
Герой ЮК

Творческая биография всякого поэта начинается тогда, когда он врдуг обнаруживает на фоне пристрасти к бумагомарательству олнажды пришедшее истинное наслаждение от того, что вдруг получается - не шуточное, не подражательское, - а неопровержимо узнаваемое истинное творческое событие. Удивление, удовольствие, наслаждение в сочетании с недоверием - неужели это я? - Ай да Пушкин, ай да сукин сын! - требуют повторения. И поэт начинает портить созданное Музой произведение: он его редактирует и доводит до полного неузнавания и изнеможения. С этого момента он уже знает, где остановиться; но не знает где, вернее когда, начать... Это ожидание явления Музы - вечная тема у всех поэтов; впрочем, не только поэтов, но и писателей и художников, даже химиков и ботаников, не говоря уже об актерах и спортсменах, - у всех лицедеев, то есть людей, способных выдавать нечто, находящееся за пределами человеческой обыденности и повседневно не свойственное даже этому лицу. Этот отмеченный судьбой человек естественно стремится повторить неизбывное счастье творения и узнавания и обнаруживает, что оно не поддается его приказам; отсюда мильон страданий, фобий и скверных привычек, которые возможно и случайно сопровождали появление Музы: алкоголь, наркотик, кофе, бессонница и всякое разное накручивание экзальтаций, - приводящих порой к ранней гибели героя. Но если он к сорока не погиб, то обнаруживает, что упорное следование занудному обряду: утром встать и немедленно засесть за работу - не зависимо от желаний и настроений, дает регулярную и надежную уверенность в возвращении вдохновения - одни-два раза в неделю или раз в месяц, как кому повезет; так из Байрона происходит Гете, а из Лермонтова - Лев Толстой.

Юрий Королев. Я при жизни был рослым и стройным. Гении, прожившие нормальный срок, умирали по нескольку раз, вновь и вновь находя себя другим - но неизменно Божественным, - то в голубых, то в оранжевых периодах, то в серебряном, то в футуристическом небе. Владимир Высоцкий - поэт из плеяды гениев одной высокой волны, с гребня которой они падали в вечность и физическое небытие. Таких среди великих поэтов много (за последние двести лет - Байрон, Шелли, Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Есенин, Блок и целый список по алфавиту), я бы сказал большинство; это характерно не только для поэтов, но и для художниов во всех сферах творческой деятельности. Предчувствие скорой смерти просматривается всегда в их произведениях, потому что приходит ощущение законченности этой страницы творчества, а будет ли новая - неведомо, ибо это может быть достоянием лишь Божьей вести; кстати, и у тех из них, кто потом прожил большую и плодотворную жизнь, как Лев Толстой, например. Их гений, их талант - дар Божий, и так и воспринимался ими, ибо они сами не понимали, откуда эта благодать; конечно, они были великие трудолюбцы, но прекрасно осознавали, что за качество плодов их творчества трудолюбие отвественно только в малой мере; остальное неведомо откуда взялось - от Бога, приснилось, рука сама написала... В основе всех фобий великих творцов был страх однажды утратить этот дар, и вовсе не в том дело, что их ждал общественный позор и разочарование, хотя они всегда очень болезненно реагировали на критику и утверждения, что их блеск погас; но в том, что они до смерти и более чем страшились лишиться этого замечательного состояния, называемого Вдохновением и связываемого ими с божественным озарением и с собственной особенностью, сродни Богу и Божественности, в которое они впадали в творческом экстазе: лишиться этого - страшнее смерти; и они жили с постоянным ощущение дамоклова меча: вот рухнет, и все кончится, как началось - неизвестно откуда. Собственная причастность к богу для них и у них не вызывала ни вопросов, ни недоумения: в своих досмертных Памятниках они не скрывают этого. Высоцкий ушел на гребне первой волны; несомненно его ждали периоды творчества во всех цветах радуги; но и за сорок лет он одарил нас со всей щедростью, свойственной гению.

Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез,-
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив "Ахиллес".

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента,-
Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью -
Нате смерьте! -
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти,-
Но в обычные рамки я всажен -
На спор вбили,
А косую неровную сажень -
Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,-
И не знаю, кто их надоумил,-
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей,-
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец,
Подходившие с меркой обычной -
Опасались,-
Но по снятии маски посмертной -
Тут же в ванной -
Гробовщик подошел ко мне с меркой
Деревянной...

А потом, по прошествии года,-
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье,-
Под мое - с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет,-
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан,-
Все там будем! -
Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдернули - как я обужен,-
Нате смерьте! -
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном -
Не пройтись ли, по плитам звеня?-
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я - гол, безобразен,-
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой,-
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: "Живой!"

И паденье меня и согнуло,
И сломало,
Но торчат мои острые скулы
Из металла!
Не сумел я, как было угодно -
Шито-крыто.
Я, напротив,- ушел всенародно
Из гранита.
Тексты песен: http://shanson-text.ru/song.php?id_song=1353